Крым это состояние души

и в душе оживают невыразимо понятные чувства всех тех, кто так же стоял когда-то на древних ночных дорогах, слушал треск цикад и, ни о чем особо не думая, глядел в небо. Узкие и прямые кипарисы кажутся колоннами, оставшимися от давно снесенных зданий, море шумит точно так же, как тогда (что бы это «тогда» ни значило)

Ощутил это в Крыму будучи школьником. Когда ещё динозавры не вымерли и деревья были большими. Плюсую.

indi70,

и в душе оживают невыразимо понятные чувства всех тех, кто так же стоял когда-то на древних ночных дорогах, слушал треск цикад и, ни о чем особо не думая, глядел в небо.

В Херсонесе подобные чувства посещают. Особенно когда смотришь спектакль в Античном театре.

Подходят ночи в сомбреро синих, 
Созвездья взоров поют звезде, 
Поют в пещерах, поют в пустынях, 
Поют на морс, поют везде. 

Остынет отзвук денного гуда, - 
И вьюгу звуков вскрутит закат... 
Подходят ночи - зачем? откуда? - 
К моей избушке на горный скат. 

Как много чувства в их взмахах теплых! 
Как много тайны в их ласк волшбе! 
Весь ум - в извивах, все сердце - в воплях. 
Мечта поэта! пою тебе...
Игорь Северянин "Коктебель"

Давно, давно из диких скал,
Томимый жаждой непонятной,
К лазури моря необъятной
Медведь огромный прибежал.
Губами жадными склонился,
Мохнатой грудью в воду лег.
Мечтал напиться – не напился,
Хотел подняться – и не мог.

Иван Новиков "Аю-Даг"

Он шел из северных лесов 
Равниной, солнцем опаленной, 
И к морю Черному пришел 
Усталый, утомленный. 
И грудь косматую свою. 
В глубь погрузил отрады полный, 
И замер так… С тех пор его. 
Ласкают моря волны… 

Иван Белоусов "Аю-Даг"

Золотистого меда струя из бутылки текла
Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:
Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла,
Мы совсем не скучаем,— и через плечо поглядела.

Всюду Бахуса службы, как будто на свете одни
Сторожа и собаки,— идешь, никого не заметишь.
Как тяжелые бочки, спокойные катятся дни:
Далеко в шалаше голоса — не поймешь, не ответишь.

После чаю мы вышли в огромный коричневый сад,
Как ресницы, на окнах опущены темные шторы.
Мимо белых колонн мы пошли посмотреть виноград,
Где воздушным стеклом обливаются сонные горы.

Я сказал: виноград, как старинная битва, живет,
Где курчавые всадники бьются в кудрявом порядке:
В каменистой Тавриде наука Эллады — и вот
Золотых десятин благородные, ржавые грядки.

Ну а в комнате белой, как прялка, стоит тишина.
Пахнет уксусом, краской и свежим вином из подвала,
Помнишь, в греческом доме: любимая всеми жена,—
Не Елена — другая — как долго она вышивала?

Золотое руно, где же ты, золотое руно?
Всю дорогу шумели морские тяжелые волны.
И, покинув корабль, натрудивший в морях полотно,
Одиссей возвратился, пространством и временем полный.

О.Мандельштам

indi70, nikolai, красивые стихи...

Из соседней темы.
Стихотворение выложено nikolai
СЕРГЕЙ МОГИЛЕВЦЕВ

ДЕМЕРДЖИ

1
Рогатая гора, нависшая, как рок,
Над временем и над моей судьбою,
Я, как дитя, стою перед тобою,
Как раб, принесший тягостный оброк.

2
Лукавая гора, поверенная снов,
Надежд моих и тайных устремлений,
Свидетельница тягостных решений,
И колебатель всех твоих основ.

3
Наперсница судьбы, подруга дней моих,
Пронесшихся так бурно и так чудно,
Ах, позабыть тебя совсем не трудно,
Но не могу забыть всех чар твоих!

4
Подруга милая, безумная гора,
Мы связаны с тобой теперь навеки,
Мы больше, чем друзья, мы – горы-человеки,
В рулетке дней смешные шулера.

5
Любовница моя, сладчайшая из грез,
В объятьях каменных я вновь от страсти
млею,
Пролил из-за тебя я много слез,
И снова, как тогда, от нежности немею.

6
Рогатая гора, привратница беды,
Смешны мне все твои злодейства и
уловки,
Бегу я от твоей обрушенной судьбы,
И чужды мне твои граненые обновки.

7
Проклятая, дешевая гора,
Обломки скал, осколки бывшей мощи,
Спаленные огнем таинственные рощи,
Величество твое – сплошная мишура.

8
И я один, и ты всегда одна,
Мы – две звезды на куполе вселенной,
Мы – песня дней и кубок пенный,
Налитый вновь, и выпитый до дна.

9
Сокровище небес, обитель красоты,
Пещера тайная с богатствами земными,
Волшебными дарами золотыми,
Безмолвный страж, бегущей суеты.

10
О шлюха дней, о панночка мечты,
Погибель тайная и тайное мученье,
Надежда без любви, и вера без
спасенья,
О воплощение коварной красоты!

11
Мы – два колодника у вечности в
плену,
Мы – два мазка на мировой картине,
Две пальмы на песке в далекой
Палестине,
Билета два в волшебную страну.

12
О Демерджи, последняя любовь!
Ты стала мне и женщиной, и музой,
В объятиях сладчайшего союза
Погибнем вместе, и воскреснем вновь!

Из письма К. Г. Паустовского В. В. Навашиной:
20 апреля 1939 г. Ялта:

"18-го мы ездили в Чуфут-Кале (под Бахчисараем). Ехали через Ай-Петри по прекрасной Бельбекской долине — она вся в цветущих садах. В Чуфут-Кале (это мертвый город древних готтов, выбитый в отвесных скалах) тысячи ящериц бегают по развалинам, и все заросло цветущим терном. Город замечательный... В скалах пробиты улицы, площади, арки, склепы, дома и цистерны. Улицы узкие, и в камнях копытами лошадей протоптаны глубокие ямы. Многие улицы вымощены розовым мрамором. Все это в страшном запустении, заросло бурьяном и фиалками. На этих развалинах нас встретили два библейских пастуха и сыграли нам на свирелях «Ах, сердце, как хорошо, что ты такое!». Им дали три рубля, чтобы они перестали играть Дунаевского и фокстроты, и тогда они сыграли замечательные татарские песни.
На обратном пути заезжали в Бахчисарай, были в ханском дворце. Он очень стар, разрушается, но все же прекрасен. Особенно хорош «фонтан слез» — весь зеленый от плесени,— сквозь нее проступает розовый мрамор и из синего каменного глаза каплет, как слезы, ледяная вода."

ИЛЬЯ СЕЛЬВИНСКИЙ

СЕВАСТОПОЛЬ-БАЛАКЛАВА

Как девушка, что ранена в бою,
Но не сдает позицию свою,
Военною овеянная славой,
Прильнувшая к заветному курку,
Стреляет золотая Балаклава
Из снайперской винтовки по врагу.
О, ей к лицу голубоватый мех
Порохового дыма. Ведь недаром
В боях руководит ее ударом
Тот юноша, который ближе всех,
Который с ней, как с тополицей тополь,—
Лихой, веселый, грозный Севастополь.
Любимые, родные города.
Вас только двое на просторах Крыма»,
Но вы сражаетесь неукротимо,
И вами наша родина горда.
И гвардия, рубясь в огне и дыме,
Как знамя, подымает ваше имя.
Нет пары обаятельней, чем вы.
По всём краям, по всем раздольям мира
Вы стали, как трагедия Шекспира,
Эмблемою отваги и любви —
И молодость клянется величаво
Дружить, как Севастополь с Балаклавой.
Так пусть же эта песня долетит
До ваших губ, и боевою службой
В огне оберегает вашу дружбу,
Как вашу силу — орудийный щит.
Держитесь гордо. Никогда Россия
У недруга пощады не просила.

(Действующая армия, 17 июня 1942 г.)