Коктебельские рассказы. Орджо.

    Орджо

    Родион Рахимов
                           

     В унылой жизни отдыхающих порой наступает момент радикальных перемен. Оно назревает от однообразного посещения пляжа, обеда в кафе, танцплощадки и местного рынка. И вот кого-то из обладателей уже приличного загара, посещает мысль о необходимости движения. И окрестные горы Коктебеля, на которые еще совсем недавно, поглядывали как на окружающие возвышенности, вдруг становятся объектом вожделения, которое непременно нужно покорить. И взобравшись наверх стоять, там хмелея от содеянного и открывшегося перед  глазами таких красот, которых не когда  не видел, с чувством ребенка впервые самостоятельно вскарабкивавшегося на стул и ждущего одобрения старших. А взрослые это те же дети, только немного повзрослевшие и посидевшие от жизненных невзгод и теплого пива.
   - А не сходить ли нам в «Орджо», - подумал вслух уже седеющий брюнет по прозвищу «Гоген», со скучающим видом перебирая прибрежную гальку.
Гогеном его прозвала «Мальвина», хотя он не написал ни одной картины, но он разбирался в живописи,  из-за частых посещений выставок и московских салонов.
- Я согласна, только по берегу, с отдыхом и купанием, - оживилась художница «Мальвина» очень похожая на свою героиню, которая тоже искала своего Пьеро, но не могла найти, была старожилом этих мест, знала каждый кустик и была непререкаемым авторитетом. Особенно в плане походов по окрестным достопримечательностям.  Затянувшись и прокашлявшись от сигареты, добавила. – А-то в Орджо я и останусь…
- Пора бросать курить, не то скоро легкие выплюнешь, - снисходительно улыбнулась красавица Лика, заговорчески поглядывая на своего мужа Гогена, - в самом деле, хватит отлеживать бока, все уже нормально загорели, пусть тело отдохнет от Ярила.
- Если идти, то через горы по козьим тропам. А иначе зачем?- настаивал на своем Гоген.
Решили идти с утра пораньше по прохладе и тени от гор. И даже заядлая четверка картежников уютно устроившихся в тени зонтика: доцент Вадим, профессор Ганна, бизнес леди Валя и пристегнувшаяся к ним просто Марина, дали молчаливое согласие.
- Э-э, умный в гору не пойдет, - смеялся умудренный опытом Цезарь, почесывая свой круглый живот, выпирающий из-под распахнутой рубашки и поглядывая из-под сломанного на пополам козырька бейсболки, узнав о походе, - надеюсь, Гоген ты ведешь? Если под командованием Мальвины, то к следующему утру не вернетесь, заведет она вас в дебри... Вадим сразу не пойдет, он уже ходил с ней в прошлом году. Ганна высоты боится. А Марина от Ганны не на шаг.
- Откуда ты все знаешь?
- Да я тут уже с десяток лет кручусь, и все вижу.
- Утро вечера мудреней! Поживем, увидим, - улыбнулся Гоген, обдумывая планы на предстоящий вечер, где согласно традиции надо было пройтись по берегу, потолкаться в толпе отдыхающих, продираясь между лотками с сувенирами, посидеть в кафе, потанцевать с Ликой и хорошенько выспаться.

Утром Мальвина пришла с литровой банкой готового теста и затеяла блины. Хотя Гоген с Ликой позавтракали, оделись и ждали только ее, чтобы сразу идти пока не жарко. Но Мальвина не выпуская изо рта зажженную сигарету встав у газовой плиты в летнике, затеяла, как ей казалось, хорошее дело. Но солнце, уже коснувшись горбов Верблюжьей горы, обещал жаркий день. Да и ласточки летали высоко.
Поняв бессмысленность затеи, и осуждающий взгляд Гогена Мальвина выключила плиту и поставила банку в холодильник.
Коктебель уже проснулся и жил своей утренней жизнью приморского поселка.  Его жители и отдыхающие с утра включались в несколько суетливую со стороны жителей и размеренную со стороны отдыхающих. Жителей можно было понять, курортный сезон был короток как клюв ласточки, а зима по продолжительности на хвост. И клюву надо было крутиться, чтобы прокормить длинный, холодный и скучный «хвост».
Путь до Орджоникидзе был длинным и путешественники как можно сокращали путь до берега, чтобы искупаться на дорожку.
Цезарь оказался прав.
- Мы пасс, - в один голос ответили друзья - картежники.
Пошли втроём берегом, шурша засыпанной галькой вместо песка. Тихо плескалась вода. В небе парили чайки вперемешку с паропланеристами. Мальвина шла впереди, твердой поступью знатока и пешехода огибая прибрежные камни и колючки. За ней шла Лика в грациозно  обтягивающих шортах. То и дело, оборачиваясь и демонстрируя свои жемчужные зубы в очаровательной улыбке в благодарность Гогену на прошедшую ночь. Гоген изображал губами поцелуй. Узкая тропинка петляла по берегу.
Солнце, вырвавшись из плена гор, стал припекать. Решили искупаться в Мертвой бухте. Мальвина повела Вику по тропинке ближе к морю.
- Там нет прохода, упретесь в обрыв,  - предупредил Гоген подруг, забирая левее.
Так и случилось подруги подошли к обрыву и остановились. Гоген, улыбаясь, наблюдал за ними с другого берега залива:
- Вы как упрямые мордовки, если вам говорят, что там нет дороги, значит надо верить. А теперь возвращайтесь на ту тропинку и догоняйте меня, а я пока искупнусь. Вам же придется окунуться только в Тихой бухте, чтобы не терять драгоценное время, иначе идти  придется по солнцепёку.
К тому времени пока Гоген плескался в море подошли и подружки с обиженным видом.
- Ну-ка мордва, становись по - два, я чуваш командир ваш! – деловито сказал Гоген, построив подруг в шеренгу.  – Теперь буду командовать я. Быстрым шагом до Тихой. Купаемся, и по горам до Орджоникидзе пока солнце не так высоко. Там купаемся и обратно. До вечера должны вернуться. Вопросы есть? Вопросов нет.

До Тихой дошли быстро. Искупались и пошли дальше. Но в конце бухты решили окунуться еще раз. Одевшись, Мальвина так и задумала сама идти по берегу моря, так и повела. Но Гоген разгадал её хитрый замысел и остановил кортеж.
-  И как ты собираешься подниматься в горы, по отвесной стене? Нам нужно туда в Горы, по вершинам… ты это понимаешь?
- Я старая, больная женщина по горам не смогу, лучше пристрелите.
- Тогда иди одна морем, а мы с Викой по вершине… встретимся в Орджо.
Мальвина сделала обиженное лицо. Она это умела. Умела бить на жалобу. Но Гоген был не приклонен, ему надо было покорить очередную высоту.
- Только в горы, а иначе зачем.
- Ну ладно, - согласилась Мальвина, - только веду я.
- Хорошо. Только быстро. Солнце уже высоко.
Пришлось вернуться обратно и обойти небольшую гору и подняться на неё. Тропинка вилась как змейка. В народе звали их «козьими». Растительность была скудная, выжженная солнцем, и все же кое-где виднелись островки зелени и каких-то цветов. Воздух, напоенный ароматом трав сбегая с гор, был приятно ощутим, и по мере движения отличался настоем разнотравья свойственно только степной зоне Крыма.
Шли, молча, каждый со своими мыслями. И, в конце концов, сбились с намеченного маршрута. Отклоняясь, влево, в обход вершин.
- Так дело не пойдет, - возмутился Гоген, - ты явно как Сусанин, завела не туда. И куда ты нас завела? Нам нужно на вершину, а не в обход.
- Мы с моей хозяйкой, у которой я снимаю жильё, всегда ходили так в обход. Сейчас там полно змей и поэтому опасно.
- Ничего я пойду первым и буду шуметь, так что разбегутся не только змеи, но влюбленные парочки.
- Я старая, больная женщина помру же на горе…
- Там и похороним. Будешь, как Волошин наблюдать за нами с высоты. Только с другой. Вперед или как?
- Подчиняюсь силе, - сказала она и добровольно пошла первой и так быстро, что Гоген с Викой еле успевали за ней.  И пока они любовались красотами, целовались и фотографировались, Мальвина уже сидела на середине горы и жадно курила.
- Ну, ты даешь «старая, больная женщина» тебя не догнать.
- Не надо было злить меня.
- Тогда на вторую половину тоже надо разозлить, или как-нибудь сама?
- Попробую…
Вторая половина пути была почти по отвесному склону, но были обходные тропы, и можно было пройти, держась за корни и острые камни. Делая частые привалы.
Но когда преодолели последнее препятствие и, отдышавшись на вершине,  огляделись вокруг и стали свидетелями такой красоты, что просто стояли, и молча, любовались открывшимся видом моря и гор. Впереди красовался Кара-Даг со своими вершинами в синей мгле. Коктебель был так мал, что еле различался на берегу. Где-то там резались в карты картежники, отказавшиеся от такой красоты, грел свое пузо Цезарь.  Море, поражала своим величием, соленой воды было так много, насколько хватало зрение и воображение. Они стояли на вершине как покорители, как причастные величию природы, как Боги, оторвавшиеся от земной суеты.Коктебельские горы для таких как Гоген,Цезарь и Мальвина были не только горами, но и природными часами.Они оказавшись в поселке отключали телефоны, не читали газет и не смотрели телевизор и полностью слившись с природой жили по его часам, по солнцу. День начинался когда солнце проклевывался на горе Волошина.Надо было идти на пляж занимать места у воды на передней линии, где меньше беспокоили разносчики пищи своим криком и шуршанием гальки.Солнце над горой Хамелеон пора перекусить. Солнце над морем - пора ставить тенты, если их нет, то уходить в тень иначе припечёт. Когда прогулочный теплоход "Юрий Гарнаев" пришел с Феодосии и встал у пирса - пора на обед. Солнце над Кара-Дагом, тихий час.Светило встало над профилем Пушкина пора вставать и идти на пляж продолжать принимать солнечные ванны. А когда солнышко спряталась между грудей "Княкини" (Гора Верблюд) можно было начинать думать о вечерней программе:проминад, танца-манцы и кафе.
- Спасибо ребята, - наконец обмолвилась Мальвина, - спасибо, что затащили меня на эту вершину, а то я все вокруг да около. А тут такая красота!
По тропинке проложенный по самому хребту дошли до поселка Орджоникидзе. Тут же искупались и решили пообедать.  В кафе на берегу, семейная пара заказала себе традиционный логман и грибы в сметанном соусе. Мальвина же заказала себе окрошку и манты.
Практичный Гоген узнал от местных отдыхающих, что можно доплыть до Коктебеля на маленькой лодке под названием «Люська», который курсирует туда два раза в день.
- Гоген, ну вот куда ты всё время спешишь с едой? Надо есть медленно, с чувством, с толком и с расстановкой.
- Не знаю, как ты будешь кушать, когда появится на горизонте та самая Люська?
И Люська не заставила себя долго ждать, появилась и сразу пошла на посадку. Мальвина забыв о культуре поведения, быстро выпила окрошку через край чашки и, доедая манты, на ходу побежала на пристань.
И вскоре Люська стуча единственным мотором и раздвигая упрямые волны  с двадцатью пассажирами на борту, пошла на обратный путь