Из дневниковых записей.
ХРУЛЁВА РОЗА ПАВЛОВНА
О ДАВНО ПРОШЕДШЕМ ВРЕМЕНИ И СЧАСТЛИВОМ ЧЕЛОВЕКЕ
(фрагмент)
* * *
О возвращении Марии Степановны из столицы в Коктебель кто-то сообщил Григорию Николаевичу Петникову, поэту, который жил неподалёку в г.Старый Крым. Он незамедлительно сообщил Виктору Андрониковичу эту новость: "...Мария Степановна вернулась из Москвы несколько мрачная, усталая, с двумя попугаями в клетке и с архивной ( милой, красавицей будто) девушкой (раньше были "архивные юноши"), которая варит обеды и комнаты убирает, как в сказке Гофмана, и разбирает архив Макса Волошина".
Виктор Андроникович ответил на это послание: "Ваше сообщение об архивной девушке у М. С. меня очень позабавило. Это одна из самых милых и славных моих учениц — Роза Павловна Пяткова, которую я просил поехать на месяц-другой помочь Марии Степановне".
Вскоре Г.Н. Петников получил "милое письмецо" от Марии Степановны. Он написал Виктору Андрониковичу: " ...она, кажется, в хорошем настроении и в начале марта в Питер (как она пишет) собирается". Григорий Николаевич приехал в Коктебель, чтобы выразить хозяйке Дома поэта своё почтение. передать приветы от общих знакомых, рассказать крымские новости и сплетни ( за сплетни и бесцеремонность М.С. его недолюбливала), а заодно посмотреть на "архивную девушку"..."Погляжу на В(ашу) красавицу...красота мир спасает, правда, не всегда, но всё же с ней лучше", — сообщил он Виктору Андрониковичу 21 февраля 1961 года.
Высокий, худощавый, стройный для своих шестидесяти семи лет, он с порога потребовал у нас кофе и яблоко. Кофе мы ему сварили (зимой печка топилась весь день), а вот было ли в хозяйстве яблоко... — думаю. что не было. Это бесцеремонное требование произвело на меня неприятное впечатление.
После обмена мнениями и новостями с Марией Степановной гость обратил взоры на меня: откуда? зачем пожаловала? как зовут? Вскоре выяснилось, что имя Роза мне совсем не подходит. Стал гадать, каким именем лучше наречь девушку. Григорий Николаевич предложил называть меня впредь Таней. Мария Степановна от обсуждения уклонилась: ей моё имя нравилось. А я сказала, что мне важно знать мнение Виктора Андрониковича по этому "важному вопросу". Обещала написать ему в Ленинград:как он скажет, так и будет. На том наш гость откланялся.
Когда я уезжала в Коктебель, Виктор Андроникович взял с меня слово писать ему часто обо всём, что происходит в Доме, судьба которого его беспокоила многие десятилетия, и о Коктебеле: как чувствует себя Мария Степановна, чем мы вместе занимаемся, что вместе читаем, кто навещает Марию Степановну, как мы питаемся, какая погода,тепло ли в наших комнатах. В тот же день, когда приходил Петников, вечером я написала Виктору Андрониковичу о том. как прошёл день, и спросила, нравится ли ему моё будущее имя. Он ответил на происки знаменитого поэта молниеносно стихотворением:
Есть роза дивная...
А.С. Пушкин
Есть Роза дивная, она
Конечно, с Таней несравнима
Единственна, неповторима
И тайн не Таниных полна.
Нет, Розу я не променяю
На целый сад прелестных Тань,
Лишь ей несу восторгов дань
И тайну свято сохраняю.
Пройдя сквозь дебри испытаний,
Я жить могу без милой Тани,
А вот без Розы (но не роз)
Какой же может быть вопрос?..
Без Розы нет житья на свете
Ни дома, ни в университете...(так!)
Мария Степановна и Виктор Андроникович знали, что я родилась, когда папа уже сгинул в Магаданском ГУЛАГе, а назвали меня Розой по его просьбе в единственном письме, которое получила беременная мной мама.
* * *
Мы с Марией Степановной не рассказали эту историю Г.Н. Петникову. Когда милейший Григорий Николаевич навестил нас в следующий раз, я прочитала ему шутливое стихотворение Виктора Андрониковича. Ему пришлось смириться, но в письмах к Виктору Андрониковичу он ещё долго называл меня Роза-Таня: "...Был я разок в тихой и пустынной (дул холодный морск(ой) ветер) поэтовой обители, где управляет милая Роза (она же Таня Пяткова, уроженка Урала), но кажется, Вам не понравилось, что Таня: пусть будет , как и записано в ЗАГСе ( и в стихах многих) — Роза, хотя рифм на розу что-то не так уж много, остаются разве что ассонансы и созвучья и проч. Она — раз спрашиваете о ней — девушка правдивая и толковая, какой она мне показалась, мы с ней побеседовал о том, о сём и мне понравилось, что она не "заражена" той особой литературностью, (...) той гор(одской) моск(овской) или лен(инградской) литературностью, от кот(орой) охотно уходишь в просторечия, в обычную простую беседу".
Отчётливо не помню, но, возможно, именно на "ассонансы" и "созвучья" Виктор Андроникович откликнулся таким экспромтом:
В век ракет и Совнархоза
Верный юной красоте
"Lumen coelum sancta Rosa!" —
Написал я на щите.
Не страшна мне жизни проза,
Хоть я стар, и ГИХЛ, и лыс:
"Lumen coelum sancta Rosa!" —
Мой спасительный девиз!